Кабан
Sus scrofa |
| Отряд: Artiodactyla (Парнокопытные) |
| Семейство: Suidae (Свиные) |
| Максимальная длина тела без хвоста: 1.95 м. |
| Максимальный вес: 230 кг. |
| Шерсть: пушистые |
| Уши: видны |
| Размер хвоста: хвост меньше половины длины тела |
Оглавление: |
Окраска:
Строго однотонный. 
Пятнистый. Ареал в России:
Ареал обитания Sus scrofa в России по регионам
Фотографии
Образ жизни. О вольных нравах лесных свиней, или краткое введение в быт кабана
Если вы вообразили кабана — дикого предка нашей домашней свинки — как неуклюжее, брюзжащее существо, которое лишь роется в земле и пугает отдыхающих на природе, то вам срочно нужно провести хотя бы неделю в компании этих лесных оригиналов. Впрочем, при одном условии: чтобы вы остались живы и желательно без синяков.
Кабаны — создания весьма общественные, но только в меру. Обычно они предпочитают жить небольшими группами, редко насчитывающими больше двух десятков голов. Однако в дебрях Уссурийской тайги можно встретить нечто поистине монументальное: стада из сотни и более особей, величественно шагающих сквозь папоротниковые заросли, словно римские легионы на марше.
Обычно такую компанию возглавляет опытная свинья — матрона с многочисленным потомством. Молодёжь не торопится во взрослую жизнь: дети держатся при матери до полутора-двух лет, так что в одной группе можно легко обнаружить два поколения — нынешнее и прошлогоднее. Иногда несколько матерей объединяются в подобие коммунального общежития: вместе ищут корм, вместе отдыхают, а ночью, сбившись в кучу, храпят слаженным хором. Самцы же, как это ни печально, по достижении возраста полутора лет предпочитают одиночество — характер у них, видимо, неуживчивый. Лишь в брачный сезон их снова можно увидеть среди дам — взлохмаченных, но внезапно галантных.
Жизнь кабана — это не только свиная идиллия, но и постоянная борьба с обстоятельствами. Их распорядок дня и сезонные миграции зависят от целого букета факторов: погодных условий, обилия желудей и орехов, и, разумеется, от того, насколько часто по ним стреляют. Особенно характерна миграция в горных районах: летом кабаны уходят в альпийские луга, где прохладно и вкусно, а зимой, при виде первого серьёзного снега, спешат вниз, в широколиственные леса. В европейской части ареала летом они обожают кустарниковую глушь, тростниковые болота и речные берега. А вот осенью и зимой устраиваются в дубравах — ведь где ещё найти такое изобилие желудей?
В местах, где охотников меньше, кабаны позволяют себе роскошь кормиться днём и отдыхать поблизости. Но чаще всего обстоятельства вынуждают их вести полутайную жизнь: кормёжка начинается в сумерках, а днём они прячутся в глухих, непроходимых зарослях. Причём ночной поход за пропитанием может достигать 15—20 километров. Особенно активны они в сезоны, когда поспели фрукты или когда начинается гон, — в такие дни у них едва хватает времени на сон. Зимой же, под толщей снега и с мороза радиус передвижений сокращается, как и количество энтузиазма.
В поймах рек — особенно там, где много камышей и болот — кабаны живут в относительном изобилии. Они рыскают в поисках корешков, червей и сочных побегов, а по ночам выходят на поля и засеянные участки, оставляя за собой неубедительные аргументы против свободного выпаса. Только высокая вода заставляет их переселяться на дальние расстояния.
Что же до отдыха — здесь кабаны подают прекрасный пример хозяйственности. Каждый уважающий себя кабан устраивает "лежку", или же гнездо. В летний зной это может быть просто углубление в земле, но в зимнюю стужу — настоящее произведение поросячьей архитектуры. Они сносят в одно место хворост, листья и сухую траву, создавая мягкую постель, порой высотою в полметра. Ложатся в неё они, как матрёшки, вплотную друг к другу и обязательно — мордами по ветру. А чтобы постель никто не нашёл — прячут её под деревьями, у скал, в зарослях камыша или под обрывами. Иногда, в особенно суровых краях, выкапывают лежбища прямо в земле — глубокие, до метра. А в Латвии, например, некоторые особо предприимчивые кабаны зимой забираются прямиком в стога сена. Домашние коровы, надо полагать, в шоке.
Есть у кабанов и другая слабость — страсть к грязевым ваннам. Стоит только найти липкую жижу — и вот они уже с блаженством катаются в ней, шлёпая ушами и фыркая от удовольствия. Купание начинается с весны и продолжается до декабря, с наибольшей интенсивностью в октябре и ноябре. Некоторые умудряются окунаться даже в замёрзшие лужи, разбивая лёд своими мордами. Всё это, вероятно, помогает им избавляться от паразитов. А после купания они непременно чешутся об ближайшие деревья, старательно стирая с них кору — до самой древесины.
И если вы вдруг решите пообщаться с кабаном, то будьте готовы к весьма сдержанному собеседнику. Звуки, которые он издаёт, в основном напоминают хрюканье и визг. В минуты гнева или страха можно услышать угрожающее "ду-ду-ду", или протяжное "о-о-о", а самцы иногда издают рев, от которого седеют зайцы. Но вообще они молчаливы, даже раненые.
Из чувств особенно хороши у них слух и обоняние: человека по ветру они могут учуять за 350—400 метров. А вот зрение у них, увы, оставляет желать лучшего. Быстро бегать они не умеют, и потому легко становятся добычей собак или всадников. Зато плавают прекрасно — и при случае могут переплыть не только реку, но и залив шириною в километр.
Вот они какие — вольные, грязелюбивые, шумные, но обаятельные лесные толстяки. Настоящие дикари с добрым сердцем и тонким нюхом на приключения.
Линька: весенний переворот
К середине весны с дикими свиньями происходит то, что и с порядочным лондонским джентльменом в сауне: они начинают терять достоинство вместе с шерстью. На Кавказе, скажем, уже к маю-июню наши герои выглядят так, будто всю зиму спали на терке. Старый волосяной покров с них буквально слезает — и гордые, крепкие звери вдруг превращаются в нечто жалкое, ободранное и, что уж там, почти голое. Пух, тот самый уютный, теплый подшерсток, тоже не выдерживает и сдаётся.
Как и положено настоящим дикарям с чувствительной кожей, кабаны не торопятся в аптеки за мазями. Вместо этого они зарываются в заросли, ныряют в кусты, устраиваются в самодельных кучах хвороста и грязи, будто принимают лечебные ванны. Грязь, высыхая, превращается в панцирь, защиту от назойливых кровососущих насекомых. Отчасти — маска для лица, отчасти — броня.
К счастью, свиньи не теряют веру в себя: уже к концу июня щетина начинает пробиваться обратно, а к сентябрю гордый воин вновь щеголяет густым боевым ёжиком. Но подшерсток, тот самый пух, вернётся в строй только к ноябрю — аккурат к первым заморозкам.
Размножение. Любовь в стиле кабана: хрюканье, дуэли и роды под хвоей
В возрасте полутора лет кабаны достигают половой зрелости, хотя некоторым, особенно тем, кто родился поздно или рос в голодные годы, требуется на это чуть больше времени — иногда до трёх лет. Когда же приходит время любви — а это обычно случается между ноябрём и январём — начинается настоящий свинский карнавал. Причём календарь этот весьма подвижный: всё зависит от климата, урожая желудей и капризов местной природы. Даже в пределах одного ущелья даты могут различаться.
В этот период самки держатся вместе — по 8–10 особей в компании, как уважающие себя тётушки на воскресном чаепитии. Они уединяются в самых дальних, труднодоступных уголках, где никто не нарушит их свинского девичника. Поведение у всех становится нервным: самки мечутся, самцы пыхтят и теряют аппетит. А потом начинаются поединки.
Да-да, настоящие рыцарские турниры — только вместо лошадей и лат у нас мускулы и клыки. Секачи (так зовут взрослых самцов 4–6 лет) бьются яростно, иные поединки заканчиваются печально: тяжёлыми увечьями, а то и смертью одного из соперников. В ход идут острые, как ножи, клыки. У молодых они особенно опасны, а у старых — хоть и длиннее, но с возрастом закручиваются внутрь, теряя былую смертоносность. Единственным щитом служит так называемый калкан — утолщённая кожа на плечах и боках. Но вот пах, задние ноги и живот по-прежнему остаются уязвимыми.
Беременность у самки длится около четырёх месяцев. Большинство детёнышей рождается в апреле, хотя некоторые умудряются появиться уже в марте, а другие тянут до мая. В одном помёте бывает от трёх до десяти поросят, в зависимости от того, насколько щедрой оказалась прошлая осень. Средний показатель для Кавказа — четыре-пять малышей.
Перед родами свиноматка — или даже целая кооперативная группа заботливых мам — сооружает в потаённом месте нечто вроде королевской постели: толстое гнездо с высокими стенками, где и появляются на свет поросята. Малютки рождаются слепыми, беспомощными и первую неделю лежат в гнезде, как крошечные подушки с ножками. Мать в это время — воплощённая храбрость. Бросится не только на волка, но и на неосторожного человека. Джентльменов, прошу учесть!
Кстати, рождается обычно больше девочек. Но жизнь — дама суровая, и к взрослому возрасту соотношение полов выравнивается: 48% самцов и 52% самок (данные уважаемых исследователей Донаурова и Теплова, 1938 год).
Продолжительность жизни и популяция
Считается, что кабан в дикой природе может прожить 15–20 лет, а при везении и отсутствии волков — даже все 30. Однако документально зафиксирован самый пожилой представитель рода — обитатель Лондонского зоопарка, который дожил до 19 лет, 6 месяцев и 6 дней. Кто-то, видимо, вел очень скрупулёзный дневник.
Численность популяции у кабанов — дело непредсказуемое. В один год — их как грязи (в прямом смысле), а в другой — попробуй найди. Причины просты: корм, климат и всяческие бедствия вроде болезней и голода. Когда желудей нет, снег по грудь, а почва замёрзла так, что и морковку не достать — кабан начинает худеть и задумываться о смысле жизни. Бывали годы, когда в Беловежской пуще, на Кавказе, в Латвии или Средней Азии звери погибали тысячами, не сумев справиться с голодом и холодом.
Иногда, в поисках лучшей жизни, свиньи покидают насиженные места. Уходят на годы, чтобы однажды — когда снова уродится дуб — вернуться с достоинством и потомством.
К счастью, кабаны — существа невероятно плодовитые. Стоит исчезнуть беде, и они восстанавливаются с поразительной быстротой, словно вся популяция приняла участие в курсе по тайм-менеджменту и многодетности.
Ареал. От плиоцена до Токио
Происхождение дикого кабана уходит корнями в доисторические дебри. Его далёкий предок — Sus priscus — бороздил леса верхнего плиоцена, задолго до того, как кто-либо додумался до колеса. Самые ранние следы кабанов обнаружены в Сирии и на Британских островах. В плейстоцене они заселили всё, что только можно: от южной Европы до Средней Азии.
Современный дикий кабан — космополит, каких поискать. Его ареал простирается от Атлантики до Тихого океана, включает Северную Африку, всю Европу, Малую и Среднюю Азию, Восток вплоть до Японии, Забайкалья и южной Сибири. Где бы вы ни были — если увидите в кустах нечто колючее, хрюкающее и гордое, будьте уверены: это он.
Места обитания
Из всех лесных жителей, которых мне доводилось встречать, дикий кабан, пожалуй, наиболее искусен в выборе жилища. Представьте себе существо, не уступающее по крепости хорошо укомплектованному трактору, но обладающее к тому же чувствительностью ценителя пейзажа. Где бы вы ни оказались — в долинах рек, у прибрежных лагун, в темных дебрях карпатских лесов или на горных склонах, витающих в облаках, — знайте, где-то поблизости, притаившись в зарослях, вполне может находиться кабан.
Эти удивительные создания не чураются ни равнин, ни гор — вплоть до альпийской зоны. Порой, в особенно странные времена года, их замечали даже в пустынных ландшафтах, и, хотя я сам никогда не видел кабана среди барханов, я не рискну утверждать, что это невозможно. Однако, если и существует у кабана пристрастие, то это любовь к сырости: болота, канавы, стоячие лужи и грязевые ванны — всё это их родная стихия. В этой жиже они валяются с таким блаженством, что мог бы позавидовать даже самый искушённый курортник.
Сезонность обитания у этих животных напрямую связана с наличием еды. Где много желудей — туда и идут. Но даже самый изобильный лес должен предоставить не только пищу, но и приличное укрытие. В этом смысле кабан — эстет и максималист. Он не удовлетворится парой кустиков. Нет, его интересуют густые заросли камыша, терновника, высоких бурьянов, ельников, а то и приличный завал молодого леса. Кабан в таких дебрях не просто передвигается — он летит, словно пушечное ядро, не обращая внимания ни на ветви, ни на шипы. Его тело — образец природного аэродинамического искусства: компактное, с боков слегка приплюснутое, на крепких коротких ногах, с заострённой головой, из-под которой поблескивают малюсенькие глаза.
В западной части Европы — например, в Беловежской пуще, в лесах Белоруссии и в Украинском Полесье — кабаны предпочитают заболоченные участки смешанных и широколиственных лесов. Там они чувствуют себя как дома. Если же вокруг полно людей, то кабан выбирает самые дикие уголки, желательно у речки, окружённой стеной тростника. Осенью и зимой, особенно если дуб щедро рассыпал свои желуди, зверь обживает дубравы. А в летний сезон в Карпатах он взбирается выше зоны криволесья, где с наслаждением пощипывает травку на полянах под звёздами.
На Кавказе картина ещё разнообразнее. Там кабан живёт и в болотистых низинах, и в горах. Особенно ему по душе плавни — камышовые заросли вдоль Кубани, Терека, Кумы и других полноводных рек. Днём он скрывается в зарослях, протаптывая в них целую сеть троп, а ночью выходит на кормёжку — в луга, на поля, а то и прямо в огороды. В горах он, как правило, придерживается лесной зоны. А если его сильно тревожат, то уходит в такие «крепи», где и человек, и собака чувствуют себя жалкими туристами: заросли рододендрона, терна, самшита и прочих колючих радостей.
Зимой решающее значение для выбора места обитания имеет снег. При глубине покрова 60–80 см даже самым рослым и опытным секачам передвигаться непросто, не говоря уже о поиске пищи. Летом же часть популяции — в основном самки с поросятами и старые самцы — остаётся внизу, ближе к людям, в культурной зоне. Молодые, полные энтузиазма и глупости, лезут в горы — порой даже на альпийские луга на высоте до 2500 метров, где изредка пересекаются с сернами и турами.
К осени же все кабаньи дорожки ведут в сады. Ну, не в человеческие, конечно, хотя и туда их частенько заносит, к великой досаде сельчан. Я говорю о диких яблонях, грушах, алыче, буках, каштанах и, конечно, дубах. Где опали желуди — туда и пойдут. Правда, если снег навалит с избытком, даже самый богатый желудями лес может стать ловушкой.
Иногда кабаны проявляют неожиданную социальность — и я бы даже сказал, нахальство — обосновываясь недалеко от деревень. Они умудряются не только навредить посевам, но и зимовать у стогов сена, где находят и укрытие, и пропитание. Один фермер мне как-то рассказывал, как нашёл в своём сене целую семью свиней — уютно устроившихся и совершенно не намеренных платить за аренду.
Питание кабанов
Если бы на Земле вручали кулинарные Оскары за универсальность вкусовых пристрастий, то дикий кабан непременно бы получил золотую статуэтку — возможно, с изображением корешка в одной руке и дохлой рыбы в другой. Все представители славного семейства свиней — существа неразборчивые в еде, и кабан здесь не исключение. Он съест почти всё, что не убежит достаточно быстро, или не окажется на ветке. И всё, что растёт, ползает, летает, гниёт, шипит, квакает или пахнет съедобным.
Кабанская диета, как и его маршруты по лесу, зависит от времени года и региона. Где-то в Центральной Азии, например, если вы вдруг вздумаете прогуляться вдоль заболоченного берега, вы обнаружите, что тростник и рогоз не только утопают в стоячей воде, но и подверглись тотальной «санитарной» выемке. Это поработал кабан — веган по необходимости. В этих местах зелень — особенно её подземные части — почти единственная его еда, не считая, конечно, того, что попало в зубы случайно: скажем, зарывшийся в ил червяк или неудачливый жук.
Весной и в начале лета кабаны становятся эстетами: молодые побеги, травы, душистые растения — всё идёт в дело. В Кавказском заповеднике, например, кабан щиплет купену, ятрышник, щавель и даже сердечник с манжеткой — звучит почти как список трав из средневекового лечебника. В низовьях Волги же их слабость — плоды водяного ореха, чилима. Возможно, они воспринимают его как деликатес. Кто знает — быть может, среди кабанов есть свои гурманы?
Но с наступлением осени травы теряют привлекательность. Начинается настоящий пир, и главное блюдо — фрукты. На Кавказе это черешня, кизил, алыча, а особенно яблоки и груши. Кабан поедает их целиком, дробя косточки с такой лёгкостью, словно это крошки печенья. Но главный деликатес, безусловный фаворит на столе — жёлуди. Они составляют основу рациона чуть ли не с сентября по апрель. Дуб, этот могучий кормилец кабанов, снабжает их пищей даже весной — проросшие жёлуди считаются вполне достойной закуской. Вместе с дубом в этом списке — каштан, бук, грецкий орех, чинара, фисташка, а иногда и скромная лещина.
Что же касается животной пищи — ах, здесь кабан раскрывается во всей своей кулинарной изобретательности. Он поедает дождевых червей, личинок насекомых, взрослых жуков, улиток, лягушек, а если повезёт — и зазевавшуюся рыбу в пересыхающей заводи. Как сообщает уважаемый Б. К. Штегман, в летнее время кабаны вдоль русел рек буквально собирают рыбу, оставшуюся после паводка, словно крестьяне картошку с поля.
Иногда кабан демонстрирует даже подозрительную тягу к белковой пище: роет норы мышевидных грызунов, с аппетитом уплетает саранчу в годы её нашествия. А уж если на горизонте замаячит труп — будь то птица или млекопитающее — кабан не постесняется и этого. При нехватке корма, особенно зимой, он становится философом и питается чем придётся: грибами, мхом, сухими листьями, корой, ветками и даже гнилой древесиной. Известно, что в желудке одного кабана Динник обнаружил полведра пережёванных желудей — впечатляющий, хоть и не особенно утончённый обед.
А уж как он добывает еду! Его рыло — это землеройный аппарат высшего класса, способный вспахать гектар земли за одну ночь. Эти «копанки» — лучший способ узнать, что вы находитесь на территории кабаньего гурмана. Там, где всё перекопано, будто после сражения экскаваторов, — будьте уверены, кабан был здесь и остался доволен.
Враги кабана
Несмотря на все свои мускулы, броню из щетины и устрашающий вид, кабан, как и всякое существо, не застрахован от бед. На вершине списка его врагов — волк. Правда, справиться с взрослым самцом волку не так-то просто. Бывали случаи, когда неудачливый серый охотник сам становился жертвой кабаньих клыков. Однако поросята, молодые свиньи и подсвинки — лёгкая добыча, особенно зимой, когда голод выгоняет волчью стаю на отчаянные вылазки. В особо суровые зимы гибнут даже взрослые кабаны, загнанные, ослабевшие, окружённые и без сил.
В горах к опасным врагам относится барс, а в Средней Азии и на Дальнем Востоке — тигр. В Приморье тигра недаром прозвали «пастухом» кабаньих стад: он сопровождает их, словно добросовестный пастух, только вот цели у него, мягко говоря, иные. Другие хищники нападают на кабанов лишь эпизодически — уж больно крепок и зол этот лесной танк.
Иногда кабан погибает не от клыков, а от пламени или воды. Весной в дельтах рек молодые поросята часто становятся жертвами пожаров в прошлогоднем тростнике или паводков, затапливающих всё вокруг. В особо тяжёлые годы гибнет не только молодняк, но и взрослые звери, не успевшие уйти на возвышенности. В Астраханском заповеднике даже придумали «спасательные платформы» — искусственные кочки, укреплённые бревнами, чтобы дать кабанам хоть какой-то шанс уцелеть во время великого половодья.
Хозяйственное значение дикого кабана
Кабан, этот густощетинистый гурман и лесной бульдозер, — не только источник вдохновения для натуралистов, но и весьма уважаемая персона в гастрономических кругах. Как мясное животное он представляет собой почти идеальный продукт: всеяден, неприхотлив, сам себе ищет корм, при этом мясо у него — на зависть многим представителям даже домашних пород. При условии хорошего питания взрослый самец может дать более 100 килограммов отменного мяса, хотя нынче такие богатырские экземпляры — редкость. Средняя туша, добытая в кавказских лесах, весит около 50 килограммов, и в основном приходится на долю полугодовалых и полуторагодовалых особей.
Кабан, как и любой уважающий себя гурман, набирает наибольшую упитанность к ноябрю. Именно тогда он превращается в настоящую кладовую на четырёх ногах: взрослый самец весом 160–180 килограммов несёт в себе до 18–20 килограммов внутреннего и 30–40 килограммов подкожного сала. Впрочем, с приходом брачного сезона, когда разум уходит на второй план, а любовь — на первый, самцы буквально тают на глазах. Самки, в свою очередь, держатся куда стойче и лишь перед самым опоросом (родами) начинают терять в весе.
Несмотря на солидные данные, в большинстве регионов мясо кабана пока не стало привычным элементом продуктовой корзины. А зря. При грамотной организации промысла дикая свинина могла бы не только разнообразить рацион местного населения, но и существенно укрепить продовольственную безопасность. В Приморье, например, кабан давно уже служит источником мяса, особенно в виде солонины — излюбленного деликатеса у местных жителей.
На вкус кабанье мясо — весьма достойное. Единственное предостережение: мясо самцов в разгар течки обладает довольно специфическим запахом, напоминающим смесь мускуса, сапожной мастерской и чего-то не поддающегося описанию. Зато вне брачного периода — настоящий деликатес.
Но кабан ценен не только мясом. Его шкура, как и у домашних собратьев, прекрасно поддаётся выделке. На Кавказе из неё сшивают обувь — поршни и каламани, столь прочные, что способны выдержать и грязь, и горные тропы, и капризы погоды. Щетина — особенно ценная. Её собирают до 350–400 граммов с одного зверя, и по упругости она превосходит щетину домашних свиней. Её применяют в шорном ремесле и в производстве щёток. Более тонкие волосы и подшерсток идут на набивку матрацев и мебели, создавая домашний уют с лёгким лесным ароматом. А клыки взрослых самцов, величественные и зловещие, нередко превращаются в трофеи и украшения, достойные охотничьих залов.
Молодые кабанята, выловленные в раннем возрасте, довольно быстро привыкают к человеку. Они с удовольствием принимают пищу с рук, ходят хвостиком за кормильцем и в целом ведут себя, как слегка лохматые щенки. Однако о полноценном одомашнивании речи пока не идёт — случаев размножения в неволе не зафиксировано. Зато смешение с домашними свиньями — вещь весьма обыденная. Особенно в тех районах, где «свинское» население пасётся в лесах. Считается, что кахетинская свинья как раз и есть продукт подобной метизации — помесь дикого нравом с домашним комфортом. В селекции это направление открывает перспективы создания новых пород, более выносливых и приспособленных к местным условиям. Известны и успешные гибриды с бородатой свиньёй — существом не менее колоритным.
Польза от кабана есть и в плане естественной санитарии: он истребляет вредных насекомых и их личинок с воодушевлением настоящего энтомолога. Однако, как это часто бывает в природе, за одно благо приходится расплачиваться другим. Кабанская страсть к рытью нередко превращает луга в поле боя — вспахиваются гектары, уничтожаются всходы, сдирается растительный покров. Особенно страдают молодые леса, луга и сенокосы. Иногда на месте бывшего сельхозугодья остаётся только кабанья «археология»: воронки, клубни, мятая трава и следы зубов на стеблях.
А если поблизости находятся посевы кукурузы или проса — берегись, фермер! Дикие свиньи способны уничтожить урожай подчистую, словно неуемная сельскохозяйственная буря. В охотничьих хозяйствах они иногда проявляют гастрономический интерес и к яйцам птиц, а порой и к птенцам. В Беловежской пуще даже бывали зафиксированы случаи нападений кабанов на детёнышей крупных зверей. Кто бы мог подумать, что под этой лохматой тушей скрывается и хищник, и гастроном, и стихийный агроном?
Внешний вид дикого кабана — портрет настоящего лесного рыцаря
Дикий кабан — существо, чья наружность словно создана для того, чтобы ошарашить, восхитить и слегка напугать впечатлительного наблюдателя. Представьте себе зверя средних или крупных размеров, чьё телосложение будто скроено из кусков гранита: голова массивная, морда вытянутая и решительно настроенная, корпус коренастый и сбитый, а ноги, удивительно крепкие, кажутся непропорционально длинными для существа, выросшего в глуши. При первом взгляде создаётся впечатление, будто он собран из двух половинок разных зверей — передняя мощна, как у носорога, задняя — чуть скромнее, словно бы по ошибке сшита из другого лекала.
На Кавказе взрослый самец достигает в холке в среднем 103 см (от 93 до 120 см), а его подруга — около 75 см (бывает и от 61 до 96 см). Длина тела у самцов варьируется от 150 до целых 205 см, у самок — от 129 до 169 см, что в среднем даёт довольно стройную картину: самец — 170-сантиметровый ком мускулов, самка — изящнее, но не менее целеустремлённая. Восточные кабаны, как и положено жителям суровых лесов, крупнее западных собратьев: в Германии, к примеру, длина тела у самцов около 168 см, высота в холке — 89 см. Настоящие гиганты обитают на Дальнем Востоке, хотя в Забайкалье и Монголии встречаются расы скромнее габаритами.
Вес — тема, к которой кабаны относятся с большим энтузиазмом. В окрестностях Кавказского заповедника взрослые самцы весят от 64 до 178 кг, самки — от 48 до 109 кг (в среднем 68 кг, если верить Донаурову и Теплову, 1938). Бывали и поистине сказочные великаны — в начале XX века, когда человек охотился с меньшим азартом, попадались экземпляры весом до 250–300 кг при длине тела под два метра. Но увы, кабан, как и любой уважающий себя зверь, не слишком благоденствует под прицелом. В районах с активной охотой, например, под Орджоникидзе, средний и максимальный вес заметно ниже.
Анатомия лесного гладиатора
Тело у дикого кабана крепкое, сжатое по бокам, спереди шире, чем сзади, и стоит оно на удивительно высоких и мощных ногах. Внешне он производит впечатление зверя, который скорее вкопан в землю, чем стоит на ней. Морда длинная, вооружённая пятачком — чувствительным, как пальцы пианиста, и столь же неутомимым в поисках корней и личинок. Клыки у самцов — оружие и гордость: сверкают в лучах закатного солнца, как сабли на параде. Голова у крупных самцов может достигать в длину 60 см, а грудная клетка — обхвата в 145 см. Хвост, вопреки привычному образу поросёнка, не завит, а прямая пружинка длиной около 24–25 см, порой до 32. В порыве возбуждения — скажем, при пробежке за невидимым врагом — он торчит вертикально, как радиоантенна.
Уши у кабана — стоячие, с заострёнными концами. В отличие от своего яванского родственника (Sus verrucosus), на морде у европейского кабана нет бородавчатых наростов, только честная щетина и настороженные глаза.
Пятачок — тот самый многофункциональный агрегат — представляет собой поперечный овал, верхняя часть которого гладкая и влажная, а нижняя покрыта редкими, как скромные усики, короткими волосками. Края слегка выступают, создавая выражение вечного удивления и готовности к немедленным археологическим раскопкам.
Калкан — природный доспех
Одна из самых поразительных черт взрослого самца — это калкан. Звучит почти как кавказское блюдо, но на деле это броня: утолщённый соединительнотканный слой кожи по бокам груди и шеи, достигающий до 4 см толщины в районе лопаток. Калкан — не шутка. Он настолько плотен, что его с трудом берет даже острый нож. В разрезе он похож на мозоль, но с характером хряща. Некоторые утверждали, будто он появляется от трения о деревья и состоит из смолы — не верьте, это всё сказки. Калкан — атрибут самца, особенно в период течки, когда выяснять отношения с конкурентами нужно не на словах, а клыками.
Одежда дикого кабана
Как и подобает уважающему себя обитателю умеренного пояса, дикий кабан носит двуслойную «шубу». Верх — жёсткая щетина, нижний слой — подшерсток: завитой, грубоватый, но тёплый, как старое бабушкино одеяло. Южные расы иногда пренебрегают этим уютом и обходятся без подшерстка.
Щетина растёт с замысловатой симметрией: на животе и под шеей она направлена вперёд, а на остальной туше — назад. Ость достигает в длину 6–7 см, на загривке и холке — до 12–13 см. Правда, в отличие от сказочного дикого вепря, кабан не обзаводится гривой — так, лишь скромный ерш. Интересная особенность: кончики щетинок делятся на 3–6 тонких щетинок, часто загнутых в стороны, как крошечные рожки. У самок волосы тоньше, а у западных популяций — вообще более утончённые. На голове, ушах и ниже скакательных суставов щетина укорачивается, а её концы уже не расщеплены. Зато на конце хвоста она вновь набирает форму, образуя жёсткую кисточку длиной до 20 см — почти как кисть китайской каллиграфии, но предназначенная для других целей.
Окраска кабанов
Пожалуй, ни одно живое существо, за исключением хамелеона, не меняет свой гардероб с такой изобретательностью, как дикий кабан. Зимой он щеголяет в сдержанной, но весьма солидной бурой шинели, оттенки которой варьируются от глубокого, почти траурного чёрного до лёгкого серого или даже пожелтевшего — словно шерсть медведя, побывавшего в пыльной библиотеке. В западной части ареала, где климат построже и леса потемнее, кабаны предпочитают более мрачные наряды — вероятно, в угоду мрачной романтике местных ландшафтов. А вот кавказские и среднеазиатские свиньи, как истинные южане, позволяют себе чуть больше свободы в выборе цветовой палитры: здесь преобладают светлые, почти пшеничные оттенки.
Но главный секрет — не в щетине, а в её хитроумной подкладке. Подшерсток, словно невидимая подкладка у фрака, может быть светло-бурым или насыщенно-каштановым, на брюхе чуть светлее — как у джентльмена, выбравшего для охоты белый жилет. Летом, когда солнечный зной выжигает всё до корней, подшерсток нередко пропадает вовсе, и кабан, как и положено опытному натуралисту, переходит на облегчённый летний костюм.
Цветовая палитра зверя — штука прихотливая. Оттенки могут меняться не только в зависимости от географии, но и от... длины и структуры щетины! Представьте себе волос — в меру длинный, на концах чуть выгоревший, как у модного серфера, — и вот он уже придаёт морде кабана благородную седину. У дальневосточных кабанов, например, на щеках и по бокам морды тянутся светлые полосы — не слишком чёткие, но весьма выразительные, будто кто-то неуверенной кистью провёл по холсту, намечая портрет. Лоб же ведёт себя по-разному: у одних светлее спины, у других — темнее, особенно у восточносибирских свиней, которые, кажется, стремятся быть суровыми даже снаружи. Зато если взглянуть на лобную щетину под лупой, можно обнаружить чудо микроскопической архитектуры: волосы имеют чёткую зональность, где средняя часть светлая, а кончик и основание — черны. Такую прическу мог бы позавидовать и павлин, не говоря уже о любом уважающем себя лондонском денди.
Черепа и размышления о вечном
Если шерсть — это модный наряд кабана, то череп — это его фамильное серебро. Он несёт в себе древние коды, ключи к разгадке подвида, истории рода и, возможно, подробности былых поединков.
Череп дикого кабана по форме весьма уравновешен: ни слишком вытянут, ни излишне компактен. Его лицевая часть и мозговой отдел развиты умеренно, без перебора — словно спроектированы инженером, стремящимся к надёжности, а не к оригинальности. У небольших представителей рода Sus scrofa, череп не превышает 345–375 мм в длину. У гигантов же, особенно восточных самцов, он с лёгкостью выходит за отметку в 400 мм, а у отдельных титанов может доходить аж до 490 мм — почти полметра чистого костяка!
Но всё самое интересное скрыто в деталях. В изгибе лобно-лицевого профиля, в точёной форме слёзных костей, в пропорциях, по которым натуралист может определить, где родился его обладатель — в таёжной глуши или на южном склоне горы, где душистый чабрец треплет его копыта. Эти тонкости, малозаметные непосвящённому глазу, словно шорох страниц старинной книги — едва уловимые, но полные смысла.
Как охотиться на кабана
Надо признаться: охота на дикого кабана — занятие не из легких. Это не какой-нибудь глупый кролик, который в панике бежит напролом, забыв, где у него хвост, а где — уши. Нет, кабан — существо вдумчивое, осмотрительное и, если уж на то пошло, вполне способное превратить неосторожного охотника в печальную легенду у деревенского костра.
Существует несколько классических способов одурачить этого лесного стратегa. Один из самых утончённых и, безусловно, самых спортивных — это скрадывание, или, проще говоря, попытка подкрасться к кабану так, чтобы он ни сном ни духом. Подобный метод — почти искусство. Он возможен только в тех местах, где кабаны пока ещё не уверены, что каждый шорох ветра — это охотник с ружьём. Идеально — на кормёжке, где животное увлечено поиском лакомств среди листьев и корней. Подкрадываться нужно исключительно против ветра, иначе вся операция закончится тем, что вы будете смотреть, как в кустах исчезает завитый хвост. К слову, этот самый хвост — настоящий индикатор настроения зверя: если он бодро покачивается, значит, всё в порядке. Если же вдруг застывает — значит, кабан что-то заподозрил, и вам пора затаиться, не шевелясь даже ресницами.
Второй способ — подкарауливание, как правило, ночное. Здесь всё зависит от терпения и выбора правильного места: бахчи, кукурузные поля, ореховые рощи или звериные тропы, ведущие к грязевым ваннам, — вот излюбленные маршруты кабанов. Охотник устраивается в засаде, спрятавшись за кустом, валуном или в камышах, и терпеливо ждёт. Основное правило — ветер должен дуть от зверя к вам, а не наоборот. И не забудьте прибыть на пост заранее: кабан — джентльмен пунктуальный и выходит на ужин с закатом. Лучшие результаты достигаются в ясные лунные ночи, когда свет играет на листьях, а тени — словно призрачные декорации старинного театра.
Охота с собаками — дело куда более шумное и требует серьёзной команды. Собаки (а лучше — несколько, и не из тех, кто путается под ногами) разыскивают кабана, задерживают его, а охотнику остаётся лишь — что называется — финальный штрих. Иногда — с ружьём, а иногда, если охотник особенно храбр или просто слегка безрассуден, — с рогатиной или кинжалом. Требования к собакам весьма серьёзные: они должны быть смелыми, злобными (в хорошем смысле слова) и обладать определённой тактической изворотливостью. Умение укусить зверя так, чтобы самому не быть превращённым в фарш — ценится высоко. Увы, многие собаки платят жизнью за свою преданность: клыки разъярённого кабана — оружие не менее серьёзное, чем штыки. Сам охотник, приближаясь к зверю, должен быть крайне осторожен. Кабан, даже окружённый собаками, может внезапно рвануться и нанести тяжелейшие травмы. Поэтому подходить нужно со стороны — незаметно, тихо, как инспектор санитарной службы.Облавная охота — нечто вроде военной операции с участием загонщиков и стрелков. Группа загонщиков прочёсывает лес, направляя зверей в нужном направлении, где уже стоят охотники — в идеале, снова против ветра и с полным самобладанием. Такой способ довольно результативен и требует не столько охотничьей доблести, сколько хорошей организации и крепких голосовых связок у загонщиков.
На Кавказе и в Средней Азии существует особый вид — конная охота. Всё очень живописно: горные склоны, дерзкие лошади, кабан, несущийся в панике, и охотник, словно с картины Верещагина. Главное — не дать зверю уйти обратно в заросли, а вынудить его выскочить на открытое пространство, где уже можно продемонстрировать чудеса меткости или кавалерийской атаки.
Есть ещё способ попроще: прочёсывание камышей с собакой — тут всё зависит от случая. А вот ловля в ямы, капканы и другие механические ухищрения — дело сомнительное, скучное и вряд ли достойное упоминания.
Наконец, о рисках. Кабан — не агрессор по натуре. Непровоцированные нападения почти не известны, а раненый зверь, как правило, предпочитает спасаться бегством. Однако, если он чувствует себя загнанным, особенно в окружении собак, может броситься на человека с такой решимостью, что и медведю стало бы неловко. Самцы наносят удары снизу вверх — быстрые, резкие, словно меч рыцаря. Самки же, более прозаичные, сначала сбивают врага с ног, а потом вгрызаются, как злобная терьериха в старый сапог. Забавно, но самцы этого не делают — у них, видимо, чувство чести.
Если уж случилось столкновение, лучший способ спастись — не геройствовать, а прыгнуть в сторону или, как настоящий стратег, юркнуть за дерево. Кабан не корректирует курс: если промахнулся — бежит дальше, будто ничего и не было.
Литература: И. И. Соколов. Фауна СССР. Млекопитающие. т. 1, вып. 3.
